Жители Данкова и уезда на строительстве флота в Воронеже в конце XVII в.

После того, как крепость Азов была взята русскими войсками, на заседании Боярской думы 20 октября 1696 г. было принято решение о строительстве военно-морского флота. Базы для него должны были находиться в Таганроге и Азове[1]. В строительстве военных кораблей приняло участие население многих уездов Московского государства, в числе которых был и Данковский.

Из 26 городов Белгородского полка[2] в Воронеж следовало выслать «работных людей»: детей боярских, служилых людей «по прибору» (стрельцов, казаков, пушкарей, воротников и затинщиков), а также крестьян и бобылей. Местные власти обязаны были всячески содействовать постройке военных кораблей: высылать работных людей, припасы, пеньку, железо. Отношение общества к данной идее было крайне негативным, порой работных людей отправляли в Воронеж силой. Частыми были массовые побеги[3]. Рассмотрим, как происходил этот процесс вкупе с отношением местной администрации на примере г. Данкова и его уезда.

Реконструкция военного корабля "Гото Дестинация". Воронеж, фото автора.

Жители Данкова издавна славились навыками строительства стругов. Они участвовали в донской посылке[4], сопровождали русских и турецких послов по р. Дон. Так, к примеру, в 1644 г. при воеводе Иване Барятинском для посылки казакам на Дон хлебных запасов к весне необходимо было построить шесть стругов. В работах приняли участие 40 человек: сторожевые казаки, церковные бобыли, стрельцы, люди боярина Н.И. Романова и данковских помещиков, полковые казаки Горной и Пруцкой слобод, пушкари и затинщики, крестьяне сел Хрущово, Спешнево, Баловнево и Покровского монастыря. К тому времени, как лед вскроется, струги следовало осмолить и отконопатить. За эту работу строителям были выданы
15 рублей из елецких таможенных[5] и кабацких доходов[6]. Каждый струг в длину был по 8-9 саженей, в ширину 1,5 сажени, крыт и стелен «лубьем»[7].
В нем имелись четыре основных весла, плюс одно кормовое[8] и «сидельни»[9]. Грузоподъемность струга составляла 100 четвертей[10] «хлебных запасов» и рассчитана на шесть человек.  12 апреля «струги осмоля и оконопатя и покрыв» ратные люди отчалили в Воронеж. При себе они обязаны были иметь по пищали (к ней по фунту пороха и свинца), по топору и рогатине. За службу жители Данкова получили по три рубля жалования[11].

Данковские служилые и «жилецкие» люди несли струговую повинность до 1698 г., пока ей не уступило место кораблестроение.
В обязанности детей боярских городовой службы входила постройка стругов (которые были включены в состав Азовской флотилии), а недорослей – поделка плотов. Лес грузился на пристанях в Козлове[12] и селе Грязном[13] и сплавлялся плотами в Воронеж. Кроме того, лесные припасы отправлялись также и под Азов – к строительству нового города[14].

Ю.А. Кушевский Спуск галеры "Принципиум" на воронежской верфи 3 апреля 1696 г.

К породам деревьев «корабельного леса» в то время причислялись: дуб, клен, ильм (он же карагач)[15], сосна («в отрубе 12 вершков[16] и больше») и лиственница. Этот «заповедный» лес запрещено было расчищать под пашню и сенокос на расстоянии 30 верст от сплавных рек. Тем самым была обеспечена его более удобная перевозка к верфям[17].  В Данковском уезде того времени имелись два крупных лесных массива – Требунский и Зашевский. К сожалению, у нас нет сведений о том, какой лес рубился для строительства стругов и на плоты.

Служба требовала больших физических затрат и не всегда исполнялась должным образом. В т.ч. и в Данкове. Так, к примеру, в апреле 1698 г. к высылке в Воронеж были определены 163 местных недоросля городовой службы на подводах. Сопровождать их должны были полковые казаки
Федот Дятлов и Кузьма Каширин сотоварищи, а также подьячие данковской приказной избы Савва Скоков и Артем Гридчин для ведения документации.

Однако недоросли из Данкова до Воронежа так и не добрались, что вызвало гнев стольника Семена Федоровича Грибоедова, руководившего сборами работных людей. Впоследствии 18 мая на Грязновской пристани перед стольником Семеном Федоровичем Грибоедовым были допрошены явившиеся недоросли Петр Веркошанский сотоварищи (54 человек), которые сообщили, что на Воронеже не были потому что данковский воевода Степан Ергольский брал со многих по «два и по три и по пяти рублев», а у иных лошадей и коров и даже борзых собак. А они, (54 недоросля), ничего ему не дали. И он воевода выслал их «из двора человека по два и по три и по четыре». А с которых воевода взятки взял – тех на Воронеж не пустил. Произошло разбирательство, в ходе которого виновными оказались не только воевода Степан Ергольский, но и данковские площадные подьячие Мирон Козьмин, Лука Аксенов и Григорий Михайлов.  В апреле и мае 1698 г. эти подьячие, а также «многие посыльные люди» из пушкарей и казаков ездили в Данковский уезд в села Бигильдино, Долгое, Круглое, Топкое, Домачево, Ягодные Рясы и деревню Ягодную для высылки детей боярских в Воронеж. Судя по словам подьячих, недоросли «из домов своих бегают и укрываютца и к плотовому делу не идут». За взятки подьячим было уготовано наказанье битьем батогами и отправкой в гребцы в Азов.          Воевода Степан Ергольский также был привлечен к ответственности, однако на допрос в Воронеж явиться отказался. Тогда стольник С.Ф. Грибоедов отправил в Данков своих доверенных лиц – дворянина Гура Кувшинова и подьячего Василия Топильского с братом Иудой. В Данкове воевода Ергольский должен был передать на время свои полномочия градоначальника Кувшинову, а сам отправиться на допрос к стольнику Грибоедову.

Однако по прибытию воронежцев, воевода слушать их не стал, заперся у себя на дворе и ехать в Воронеж не желал.        Тогда Гур Кувшинов и Василий Топильский задержали данковского подьячего Савву Скокова и отвели его к себе на постоялый двор. Не долго думая, Степан Ергольский отправил к воронежцам своих денщиков во главе с Митькой Анохиным, которые стали требовать выдачи подьячего. Гуру Кувшинову и Василию Топильскому с помощью прикомандированных к ним служилых людей удалось разогнать денщиков воеводы и схватить Митьку Анохина. 30 июня воронежцы публично объявили «градцким всяким людям» о непослушании Ергольского властям. В ответ на это воевода, «собрався со своими с денщиками», вышел со двора с «дубьем» и гонялся за воронежцами. Подьячего Василия Топильского ушиб палкой, а брата его, Иуду, поймали денщики, избили и увели на воеводский двор, где продержали некоторое время.

         Вскоре Савва Скоков, Артем Гридчин и площадной подьячий Мирон Кузьмин были высланы к ответу в Воронеж. На допросе выяснились и еще кое-какие их злоупотребления должностными обязанностями. Так, 15 июня того же года Артем Гридчин и площадной подьячий Мирон Кузьмин были определены в провожатые до Воронежа с 51 недорослем из Данкова. Подьячие данковцев приняли, однако до Воронежа не довели. Пройдя от Данкова три версты, подьячие с недорослями стали лагерем на «Лопатковом верху», где стояли четыре дня. Отсюда Артем Гридчин отпустил недорослей по домам под предлогом пополнения запасов. Данковцы возвращались верхами из своих сел и привозили Гридчину хлеб, после чего он окончательно распустил многих из них. Здесь же подьячий устраивал пафосные сцены прощания, целовался с ними и говорил: «простите де, братцы, пожалуйста, по домам, бог с вами». Оставив в лагере только 30 человек недорослей, Гридчин выдвинулся в сторону Воронежа. Дойдя до Даншина городища[18], он заставил Мирона Кузьмина составить новый список вверенных ему людей, который по прибытию следовало предъявить стольнику Грибоедову. В таком составе недоросли прибыли в Воронеж.

         Узнав о роспуске 21 недоросля, стольник Грибоедов вызвал к себе данковцев и устроил допрос – сколько воевода с подьячими с кого взяток брал. Однако на этот вопрос недоросли ничего внятного ответить не смогли.

         Однако наказание для Саввы Скокова и Мирона Кузьмина было неминуемо. Подьячие были биты батогами и посланы гребцами в Азов с прапорщиком Виктором Пасынковым и подьячим козловской приказной избы Алексеем Патрикеевым: «в стругах шестого корована с лесными запасами». Позднее, правда, все они с будар сбежали. Денщика воеводы Ергольского, Митьку Анохина, держали до государева указа в кандалах. Позднее на допросе он сказал, что не в курсе – брали ли воевода и подьячие с недорослей взятки, т.к. он в то время пас воеводскую скотину.

         Дело имеет продолжение, где подчас сложно разобраться во всех сложных хитросплетениях произошедшего. Воевода Степан Ергольский открыто обвинял стольника Грибоедова в давней «недружбе», из-за чего тот ему несправедливо приписывал взятки. Недоросли, по мнению воеводы, упорно не желали идти в Воронеж к плотовому делу – «за полыми водами идти им немочно» и т.п[19].

         Так проблематично обстояло дело с высылкой в Воронеж служилых людей из Данкова. Отметим некоторые другие нюансы, связанные с участием данковцев в строительстве флота.

За неявку на службу или уклонение от обязанностей следовало суровое наказание не только физической расправой, но конфискацией поместий.
В том же 1698 г. пятеро детей боярских из села Бигильдино – Никита Макаров, Семен Рязанцев, Зиновий Облезов, Григорий Борятинов и Мартин Костин бежали из Воронежа, куда ранее были назначены гребцами. Наказанием беглецам стала конфискация поместий и имущества («животов») в государеву казну. 14 августа 1698 г. в село Бигильдино приехал из Данкова подьячий Григорий Харланов, взяв с собой свидетелей из числа жителей села Бигильдино и полковых казаков[20]. За то, что указанные дети боярские «учинились великого государя ослушны и по многим высылкам в Воронеж в гребцы не пошли и з дороги поворотились» их поместья были отписаны в казну. Вероятно, для некоторых это было временной мерой, т.к., к примеру, в 1748 г. среди однодворцев села Бигильдино вновь записан Григорий Венедиктов сын Борятинов 80 лет[21].

Насколько массово было нежелание данковских служилых людей отбывать эту тяжкую повинность можно судить по отписке в Разрядный приказ воеводы Степана Ергольского в апреле 1698 г.: «вышед из домов своих стоят и идут непоспешно, а иныя многия не идут из домов своих и (дорогою – прим. автора) укрываютца»[22].

Побеги приобрели массовый характер. В июне все того же
1698 г. из г. Романова[23], покинув струги, бежали 63 данковца. Для сыска беглецов в Данковский уезд выехал лично воевода Степан Ергольский. Учинив им наказание батогами, воевода снова выслал данковцев в Романов. Однако с дороги ухитрились бежать несколько данковцев –  Макей Рязанцев и Андрей Городенцев сотоварищи[24].

Неимоверных усилий стоило построить флот вдалеке от моря.  Новая повинность легла тяжким бременем на южнорусские уезды Московского государства. По мнению историка О.В. Андрющенко, строительство военных кораблей обошлось служилым и «жилецким» людям в несколько тысяч жизней[25]. Так, 22 апреля 1698 г. били челом в Разрядный приказ «от сего города и сел» дети боярские Елисей Дегтярев сотоварищи о своем бедственном положении. Они сообщали, что работают на «струговой поделке», с них берут лубье, конопати[26], параллельно из Белгорода требуют кожи на барабаны, а также канаты, телеги, а вдобавок ко всему и меринов для служилых людей «иноземного строя». В дальних посылках, а также в кормщиках и гребцах, дети боярские служат без жалования и без запасов. При всем этом данковский воевода Степан Семенович Ергольский отправлял старых и увечных данковцев, а также их малолетних детей, братьев и свойственников «по десяти, по семи и меньши» лет сплавлять плотами лес. По словам челобитчиков, в домах у них не осталось почти никого.
В Разрядном приказе просьба данковцев была рассмотрена, а воеводе
С.С. Ергольскому приказано оставить во дворах у детей боярских по человеку на пашне[27].

Кроме непосредственного участия данковцев в тяжелых работах и доставке леса было и участие финансовое в постройке флота. В то время торговые люди многих уездов Московского государства были обложены т.н. «десятой деньгой» на корабельное дело[28]. Касалось это и торгового населения г. Данкова, весьма немногочисленного. Сборы вели сами жители города. В марте 1698 г. данковцы Максим Рязанцев и Федор Аксенов проводили сбор «похуторной десятой деньги» на корабельное строение. Однако им удалось собрать всего лишь три рубля (из положенных семи). По словам сборщиков, торговые люди Афанасий Кнутов, Иван Расолов, Иван Новиков, Иван Гревцов, Григорий Глебенской, Андрей Фитин, Дмитрий Сальников, Клемен Самойлов, Василий Ломов и Ананья Селезнев «огурством»[29] отказались платить им оставшиеся деньги. Корабельная палата[30] предписала выплатить недостачу самим сборщикам[31].

Сборы «десятой деньги вызвали диссонанс в обществе. Некоторые торговые люди считали, что платят «десятую деньгу» несправедливо. Так, в 1700 г. казенный кузнец Венедикт Анохин и его товарищи Иван Кораблин, Емельян Яковлев, Василий Харламов и Афанасий Кнутов жаловались в своей коллективной челобитной о том, что «в Данкове торговых и промышленных людей много, а обложены они десятою деньгою малое число»[32].

         Итак, сделаем некоторые выводы. Данковское общество отнеслось к идее строительства военно-морского флота с крайним недовольством. Это проявлялось в неявке на службу, бегстве и т.п. Подобные настроения были использованы местной администрацией (воеводой, подьячими) в своих целях: с данковцев брали взятки и вместо высылки на струговое и плотовое дело оставляли дома. В других случаях происходило обратное: стараясь выслужиться, воевода отправлял на работу практически все трудоспособное мужское население уезда, на хозяйстве оставляя только женщин. Это способствовало экономическому разорению жителей уезда, побегам и, в свою очередь, еще более негативному отношению к строительству флота. Налог, сборы от которого шли на постройку военных кораблей, также не приветствовался в среде торговых людей Данкова, поэтому выплачивался он с большим трудом.

         К сожалению, нам неизвестны дополнительные подробности участия жителей Данковского уезда в строительстве военных кораблей – ни количество леса, доставленного в Воронеж, ни характеристики стругов, изготовленных данковцами для Азовской флотилии. Возможно, новые исследования в этой области смогут дополнить сведения по данной тематике – строительстве военно-морского флота России.

---

[1] См. к примеру: Никитин А.А. Корабелы-иностранцы на воронежской верфи // Из истории Воронежского края. Вып. 16. Воронеж, 2010. С. 3-21; Расторгуев В.И. Воронеж – родина первого Адмиралтейства России. Воронеж, 2007.

[2] Полк представлял собой полевое войско для активных наступательных действий и состоял из ратных людей иноземного (европейского) строя: рейтар, драгун, копейщиков и солдат. Сформирован
в 1658 г. Общая численность Белгородского полка в год его формирования составляла 19252 человека. См. подробнее: Бабулин И.Б. Поход Белгородского полка на Украину осенью 1658 г. // Единорогъ. Материалы по военной истории Восточной Европы эпохи Средних веков и Раннего Нового времени. Вып. 1. М., 2009. С. 268.

[3] Ляпин Д.А. История Елецкого уезда в конце XVI-XVII вв. Тула, 2011. С. 151.

[4] Включала в себя отправку донским казакам денег, сукна, пороха, свинца, вина и хлеба. Служилым людям было необходимо сопровождать все необходимое до казачьих городков. См. к примеру: Курбатов А.А. Судовая повинность в Воронежском крае в XVII столетии // Известия Тамбовской ученой архивной комиссии. Под редакцией П.А. Дьяконова. Вып. XXXIX. Тамбов, 1895. С.56-62.

[5] Таможня – государственное учреждение Московского государства по контролю за ввозом и вывозом товаров.

[6] Доходы от продажи вина в кабаке.

[7] Свежий слой древесной коры, лыко.

[8] В составе одной струговой артели были кормщики (кормчие, рулевые), гребцы и провожатые.
См. к примеру: ГАВО (Государственный архив Воронежской области). Ф. 182 (Воронежская приказная изба). Оп. 1. Д. 4. Л. 21.

[9] Места для сидения – лавки, скамьи.

[10] Мера объема сыпучих тел (зерна, круп, муки). В XVII столетии составляла шесть пудов ржи (пять пудов муки).

[11] РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Столбцы Белгородского стола. Д. 180. Л. 158-165, 288-293.

[12] В настоящее время г. Мичуринск Тамбовской области. Козловская пристань (верфь) находилась в селе Старое Тарбеево в 12 верстах от самого г. Козлова на р. Лесной Воронеж. См. https://ru.wikipedia.org/wiki/Тарбеевская_верфь (дата обращения 09.06.2016).

[13] Село на р. Воронеж (в настоящее время на территории Воронежской области).

[14] РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Столбцы Московского стола. Д. 770. Л. 5.

[15] Здесь: вяз.

[16] Здесь: 53 см.

[17] Гребенщикова Г.А.  Проблема сохранности корабельного леса в XVIII в. http://statehistory.ru/4936/Problema-sokhrannosti-korabelnogo-lesa-v-XVIII-veke/ (дата обращения 24.05.2016).

[18] Не локализовано.

[19] РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Столбцы Московского стола. Д. 770. Л. 1-700.

[20] РГАДА. Ф. 1209.  Оп. 1. Д. 35. Л. 113-113 об.

[21] РГАДА. Ф. 350. Оп. 2. Д. 839.  Л. 19 об.

[22] РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Столбцы Московского стола. Д. 770. Л. 4.

[23] Романов (Романово городище) – в настоящее время село Ленино в Липецкой области.

[24] РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Столбцы Московского стола. Д. 770. Л. 41.

[25] Андрющенко О.В. Население и администрация города Азова в 1696-1711 гг. Воронеж, 2008.
С. 159.

[26] Здесь: пенька.

[27] РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Столбцы Белгородского стола. Д. 1698. Л. 679-681.

[28] Налог, сборы от которого поступали на строительство военных кораблей.

[29] Здесь: непослушанием.

[30] Корабельная палата (а также Гостиное кумпанство) – объединение купцов и торговых людей Московского государства с целью сбора средств на строительство военных кораблей.

[31] РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Столбцы Белгородского стола. Д. 1698. Л. 768-770.

[32] РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Столбцы Белгородского стола. Д. 1131. Л. 60-75.

Казак из Данкова Василий Григорьев – очевидец Хотинской битвы 1621 г.

         В Московской Руси полоняниками, как правило, называли людей, которые побывали в плену (татарском, турецком или польском). После возвращения их на родину, что далеко не всем удавалось, бывших пленников направляли в Москву, где с них брались т.н. «расспросные речи» – показания о жизни в неволе. Вместе с тем от полоняников узнавали вести с территории того государства, где они находились. Выходцы из плена получали жалование за «полонное терпение» (лишения) и нередко, если возникали подозрения об отходе от православия, – отправлялись в монастырь для «исправления веры». Однако случалось это нечасто.

         Любопытные сведения о своей жизни в плену и вестях из Речи Посполитой, а также свидетельства о сражении под Хотинской крепостью были даны русским служилым человеком Василием Григорьевым. Вышел он «на Русь» (в Вязьму[1] из Дорогобужа[2]) вечером 9 сентября 1622 г[3]. В съезжей избе города он был допрошен воеводами Федором Головиным, Дмитрием Скуратовым и Прокофием Пахиревым. Григорьев назвался уроженцем города Данкова, местным казаком[4], взятым в плен татарами 10 лет назад[5]. Степняки увели пленника в Азов, где его купил турецкий купец. Турок отвез Григорьева в Константинополь (Царьград) и продал некому знатному Магомет-аге, у которого тот прожил в слугах шесть лет. После этого два года полоняник служил турецкому воеводе Кайсар-бею. С этим воеводой он ходил в «литовскую землю»[6], где стал невольным очевидцем одного из величайших сражений Речи Посполитой и Османской империи – Хотинской битвы. Сражение продолжалось с 1 сентября по 9 октября 1621 г. под польской крепостью Хотин[7] на границе с Молдавским княжеством.

В Хотине сосредоточилось войско Речи Посполитой под командованием великого гетмана Яна Ходкевича, в составе которого были и запорожские черкасы Якова Бородавки и Петра Сагайдачного. Турецким войском командовал сам султан Осман II. Под Хотинскую крепость подошла также конница крымских татар Джанибек-Гирея, а также ногайцы. Судя по словам очевидцев и участников битвы, соотношение сил Османской империи и Речи Посполитой было далеко не в пользу последней (150-300 тысяч против 100 тысяч[8]). Разъясняя воеводам Вязьмы месторасположение Хотинской крепости, Василий Григорьев отметил, что находилась она в 20 верстах от г. Каменец-Подольский, известного в Московской Руси[9]. 

 Ян Кароль Ходкевич

         Первый штурм турками крепости Хотин состоялся 1 сентября, в тот момент, когда войско Речи Посполитой еще не успело занять свои позиции. Помочь запорожским казакам, принявшим весь удар на себя, смогла немецкая пехота полковника Эрнста Денгофа, вовремя переправившаяся на пароме через р. Днестр. Спустя три дня, 4 сентября, турки совершили три попытки штурма таборов[10] ратных людей Речи Посполитой, бросив на них порядка 100 тыс. воинов. Однако все попытки штурма были отбиты, погибло много янычар, турки, по словам очевидцев, обратились в бегство. После третьего штурма казаки ворвались в турецкий лагерь и устроили в нем переполох, в ходе которого забрали с собой несколько пушек. Неудача настолько впечатлила Османа II, что он решил незамедлительно поменять место дислокации главного лагеря.

         Утром 7 сентября турки начали артиллерийский обстрел польских таборов, в атаку пошла турецкая конница, а следом за ней – янычары. Атака длилась пять часов, после чего казаки перешли в контрнаступление. Тогда Осман II направил основной удар на польский лагерь, захватив несколько шанцев. Но с наступлением темноты турки вынуждены были оставить занятые позиции.

         8 сентября состоялся совет казацких военачальников, на котором был избран гетманом Петр Сагайдачный. Бывший командующий запорожскими казаками Яков Бородавка был казнен под Хотинской крепостью, обвиненный в ряде должностных преступлений.

         11 сентября турки возобновили артиллерийский обстрел крепости и вновь начали штурм, однако их действия существенного успеха не имели.

Спустя четыре дня, 15 сентября, польско-казацкий лагерь атаковал знаменитый турецкий военачальник Каракаш-паша, однако сам погиб в одном из боев.

24 сентября умер гетман Ян Ходкевич. Его место занял краковский воевода Станислав Любомирский. По словам Василия Григорьева, положение польского лагеря становилось крайне тяжелым. Воины гетмана Ходкевича и королевича Владислава голодали и стали есть лошадей[11].

         28 сентября разъяренный султан Осман II бросил в бой все имеющиеся у него ратные силы. В течение дня турки предприняли девять атак, в ходе которых они понесли наибольшее поражение (от 12 до 20 тыс. человек по разным оценкам). Потери поляков и казаков, к сожалению, не известны. В битве запорожцы потеряли своего военачальника – гетмана Петра Сагайдачного. На следующий день начались переговоры о заключении мира[12].

         Хотинская битва имела важное историческое значение. Поражение под крепостью на Днестре вынудило турок отказаться от планов завоевания Восточной Европы. По мнению Василия Григорьева, «помирился турский царь с литовским королем» на условиях отдачи Османской империи «Волосской и Мунтянской земли[13]», а также запрета поляками запорожским черкасам впредь ходить войной на «турские города … морем». Последнее условие, по всей видимости, было наиболее актуальным. Находясь в турецком лагере во время проведения мирных переговоров, Григорьев не раз слышал речи о том, что если польский король нарушит данный пункт мирного договора и пустит черкас в Запорожье (откуда всех их необходимо было вывести) или они сами без ведома поляков пойдут войной на «турские города» – султан в праве будет выступить в «литовскую землю» и разорить ее «без остатка»[14].

Хотинская крепость. Современный вид.

Плюс ко всему польский король должен был платить турецкому султану денежную контрибуцию за семь прошлых лет. Кроме того, Осман II взял в заложники 1500 человек «лучших литовских людей» шляхты для гарантии исполнения польским королем своих обязательств[15].   

         После подписания мирного договора между Польшей и Турцией, Василий Григорьев тайком переехал в литовский лагерь и прибился к казацкому отряду, где кроме запорожцев находились и русские казаки под командованием некоего поляка  Крымского и атамана Степана Кругового. Из-под Хотина казаки поехали в Серпейск[16], тут их отряд зазимовал. Из Серпейска Григорьев подался в Дорогобуж, где поступил на службу к немцу Шлею до того момента пока не решил в ночи бежать в Московское государство[17].

Й. Брандт Битва под Хотином.

 

         В съезжей избе Вязьмы полоняник сообщил также некоторые вести из самой Речи Посполитой – о войне со Швецией, о нахождении в Дорогобуже капитана Воронца и урядника[18] Карлинского, а в Смоленске Александра Гонсевского и пр. Все сведения Василия Григорьева были детально записаны подьячим местной съезжей избы и затем вместе с полоняником отправлены в Москву в сопровождении можайского сына боярского Григория Ляпунова.
В столице Григорьев рассказал то же, что и в Вязьме. Дальнейшая его судьба, к сожалению, не известна. Как мы уже отмечали выше, полоняникам, вышедшим на Русь и сообщившим полезную информацию, назначалось жалование. Однако сведений о награждении Василия Григорьева нет, но скорее всего они могли не сохраниться. Возвращение на службу в Данков, на наш взгляд, кажется маловероятным – ни одного казака с таким именем и отчеством по известным переписям этого города за 1622, 1624 и 1627/28 гг. нет.

         Так простой служилый человек из Московского государства, казак из Данкова, стал свидетелем одной из величайший битв XVII в. в Восточной Европе, в ходе которой перевес оказался на стороне поляков.   

         Вниманию читателя предлагаются расспросные речи выходца из турецкого плена Василия Григорьева. Они дошли до нас в двух вариантах с некоторыми различиями: показания, записанные в Вязьме и показания, записанные в Москве. В приложении к данной статье в качестве примера представлены расспросные речи, поданные В. Григорьевым воеводам в Вязьме. Источник публикуется по правилам публикации архивных документов[19]. Автор выражает благодарность Роману Сапелину (Белгород) за наводку на данный документ.

Приложение

1622 г. – Расспросные речи Василия Григорьева о своем плену, Хотинской битве и вестях из Речи Посполитой, записанные воеводами
в Вязьме

(Л. 36) Государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии холопи твои Федька Головин, Митька Скуратов, Пронька Пахирев челом бьют.

В нынешнем, государь, во 131 году сентября в 9 день в вечерню вышел в Вязьму из Дорогобужа руской полоненик Васька Григорьев, а сказался уроженец де он донковской казак. А что он нам, холопем твоим, тот поленик[20] Васька Васька[21] в розпросе сказал – и мы, холопи твои, те ево розпросные речи и того полоненика Ваську послали к тебе, государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии с можайтином[22] сыном боярским з Григорьем Лепуновым.

(Л. 37) 131 году сентября в 9 день полоняник Васька Григорьев в розпросе сказал: уроженец де он донковской казак, а взяли де ево в полон татаровя и привели в Азов тому лет з десять. А в Азове ево купил купец турченин и свел с собою во Царьгород и продал ево турченину Метеге[23] и жил де он Васька у того турченина шесть лет, а после того турченина жил он два годы у воеводы у Кайсарбе[24] и с тем де воеводою он Васька был как турской царь ходил на литовскую землю во 129 году. И он де Васька переехал в литовские табары к руским казаком и приехал де с ними в Серпееск с поляком с Крымским и зимовал в Серпейску. А жил в деревне с рускими казаками. А из Серпейска приехал в Дорогобуж и служил немчину Шлею. Да из Дорогобужа де он поехал в Вязьму сентября в 8 день в ночи.

А вестей сказал: табары турского царя были на реке на Нестре[25], а людей де было с турским царем триста тысеч, а литовские таборы были от турских табаров с полверсты, а от Камянца де Подольского дватцать верст. И бои бывали у турских людей с литовскими людьми. Многие турские люди (Л. 38) литовским людем на боех сильны и побивали литовских людей турские люди многих. А сидел де в обозе королевич в осаде да гетман Хаткеев[26] шесть недель и ели де лошеди. И в прошлом во 130 году о Покрове святей Богородицы турской царь с литовским королем помирились, а наколько лет – того не ведает. А помирился де турской царь с литовским королем на том, что отдал де литовской король турскому царю Волоскую и Мутьянскую землю да из Запорог черкас всех свести, чтоб им на турские городы войною не ходить. А дать де королю турскому царю за прошлые годы за семь лет дань, а сколько дани дать – того неведомо. А покаместа литовской король турскому царю даплатит дань на семь лет и запороских черкас сведет – и в том де турской царь взял у литовского короля в заклад тысечю пятьсот человек лутчих литовских людей.

А с шведы де и ныне у литовских людей бои, а стоит де против швед Александр Гасевской[27] и шведы де литовским людем сильны. И сколько де с Александром (Л. 39) Гасевским людей – того неведомо. И нынешнею де весною прошлого 130 году шведы Гасевского с литовскими людьми збивали и з таборы трожды[28] и побили литовских людей многих. А черкасы  де запорозские стоят против швед.

А в посольстве де быть было старосте аршанскому[29]. И в Дорогобуже говорят, что старосте аршанскому на посольстве не быть, потому что де с ним людей мало. А будет де в посальстве[30] из Смоленска Миколай Гасевской[31], а с ним де сто человек конных да сто человек пеших. А как де он Васька из Дорогобужа в Вязьму поехал – и Миколай Гасевской, сказывают, начевал тот день от Дорогобужа за пятнатцать верст. А Карлинской и Воронец ныне в Дорогобуже. А от Московсково де государьства войны добре блюдутца[32], а говорят де что в Вязьме прибыльных людей[33] добре много. А которой де гонец послан из Вязьмы государевых бояр и паслов с листом в Дорогобуж – и того де гонца держат ныне в Дорогобуже другой день, а для чего держат – и того он не ведает. А ждут де в Дорогобуж Карлинской и Воронец вестей из Смоленска. А где ныне король и королевич – иных де он вести Васька никаких не ведает.

РГАДА. Ф. 210. Оп. 13. Столбцы Приказного стола. Д. 3. Л. 36-39.

        

---

[1] В XVII в. город на западе Московского государства, пограничный с Великим княжеством Литовским. В настоящее время находится в составе Смоленской области.

[2] Сейчас город в Смоленской области. В начале XVII столетия Дорогобуж находился в составе Речи Посполитой.

[3] РГАДА. Ф. 210. Оп. 13. Столбцы Приказного стола. Д. 3. Л. 36-44.

[4] Неизвестно – полковым или сторожевым.

[5] Т.е. произошло это еще в эпоху Смутного времени – в 1611/12 гг.

[6] Здесь: территория Речи Посполитой.

[7] Хоти́н (укр. Хотин (транскрипция: «Хотын»)) на р. Днестр – в настоящее время город в Черновицкой области Украины в исторической области Подолье.

[8] Среди них: 35 тыс. поляков, 40 тыс. казаков и 25 тыс. литовцев. При этом данные считаются значительно завышенными.

[9] Сейчас город в составе Хмельницкой области Украины. До настоящего времени здесь сохранилась каменная крепость, возведенная около 500 лет назад.

[10] Табор – военный лагерь.

[11] РГАДА. Ф. 210. Оп. 13. Столбцы Приказного стола. Д. 3. Л. 38.

[12] См. к примеру: Василенко Г. А. Хотинська війна. З історії боротьби українського народу проти турецько-татарської агресії кінця ХVІ і початку ХVІІ ст.  Киïв, 1960.

[13] Молдавское княжество, в то время находилось в феодальной зависимости от Речи Посполитой.

[14] РГАДА. Ф. 210. Оп. 13. Столбцы Приказного стола. Д. 3. Л. 42а.

[15] Там же. Л. 37.

[16] Сейчас село в Мещовском р-не Калужской области. В то время город в составе Речи Посполитой.

[17] РГАДА. Ф. 210. Оп. 13. Столбцы Приказного стола. Д. 3. Л. 39.

[18] Урядник – в Великом княжестве Литовском должностное лицо. Мог выполнять воеводские функции.

[19] Правила издания исторических документов в СССР. 2-е издание, переработанное и дополненное. М., 1990.

[20] Так в ркп., читать «полоняник».

[21] Написано дважды.

[22] Здесь: с можайским сыном боярским.

[23] Так в ркп.

[24] Так в ркп.

[25] Здесь: р. Днестр.

[26] Здесь: Ходкевич.

[27] Имеется в виду Александр Гонсевский – государственный и военный деятель Польши.

[28] Здесь: трижды.

[29] Старосты г. Орша (Великое княжество Литовское).

[30] Так в ркп.

[31] Возможно, ошибка, имеется в виду тот же Александр Гонсевский.

[32] Вероятно, в значении «ожидают».

[33] Т.е. много ратных людей.